i ' m   s e l f i s h ,   i   k n o w
i   d o n ' t   e v e r   w a n t   t o    s e e   y o u   w i t h   h i m

[indent] все это уже пиздец как не смешно, хотя слово «уже» определенно лишнее: мне, например, смешно не было никогда. ни в день нашего знакомства - ну, официального, по всем правилам приличия, помнишь, как это было? не то, чтобы я слишком сентиментален, но на память не жаловался никогда, да и случилось все не так давно, чтобы стереть напрочь любое напоминание о том вечере, плавно перетекающем в ночь: кажется, это было день рождение роба. суть не так важна, ведь он практически каждый свой день проживал либо как последний, либо так, словно успел родиться во второй, третий или двадцать пятый раз; он предсказуемо закатил вечеринку - грандиозную по всем мыслимым и немыслимым масштабам в ночном клубе, собрав вокруг уйму людей, большую часть которых даже не знал: коллеги, знакомые, приятели, друзья друзей, какие-то обдолбанные малолетки и девушки с зашкаливающей сексуальностью, соблазнительными улыбками и чрезмерно откровенными нарядами. мне не особо хотелось сидеть там: во-первых, отпускать вожжи и отрываться на полную катушку со вторника на среду не классно, но роб не работал - до сих пор не определился ни с желаниями, ни с потребностями, ни с возможностями, а потому продолжал кутить на сбережения, откладываемые родителями чуть ли не с самого его рождения; а потому он даже не следил за календарем и абсолютно не чувствовал время. во-вторых, я не видел необходимости веселиться в этой разношерстной и сумасбродной компании: кто-то вызывал откровенное отвращение, кого-то хотелось послать нахуй, кто-то подбешивал одним лишь своим существованием, кто-то лез не в свое дело, кто-то переходил все границы и включал актерское мастерство на все сто, изображая из себя классного друга, появившись в наших жизнях впервые - в этом я не сомневался, по большому счету, роб ни с кем практически не сближался и действительно близких людей я всегда мог пересчитать по пальцам одной руки, потому что сам был одним из них. в-третьих, большие компании - попросту не мое. желание поскорее выбраться на свободу и вдохнуть легкими свежий воздух появлялось и не покидало ни на секунду в тесных помещениях, под завязку набитых людьми, и я старался избегать любую человеческую сутолоку, а мой приятель на это, кажется, клал, ведь в тот вечер он превосходил самого себя: алкоголь лился рекой вдоль барной стойки, музыка крутилась безостановочно и какой-то именитый диджей обливался потом у своей установки, практически не отрывая от нее взгляда и наушников от головы; вытяжка работала на полную и вся эта какофония запахов прямиком с танцпола выветривалась, к счастью, и кондиционер неплохо справлялся с охлаждением и освежением на втором уровне: мы сидели выше, огражденные кованными заборчиками и перед моим взором открывалось абсолютно все: и чужие столики чуть ниже, и столпившиеся у туалетов девчонки, и оккупировавшие бар малолетки, и извивающиеся змеями под четкие биты парочки, едва держащиеся на ногах. роберт самостоятельно разливал по сверкающим стаканам ром и подливал шампанское в фужеры на высоких тонких ножках для собравшихся вокруг аккуратной стайкой девочек; стив по правую руку от него то и дело поглядывал на наручные часы и искал любую попытку свалить с этой вакханалии и я чувствовал с ним единение впервые в жизни: с этим заносчивым придурком нас свели университетские коды и общее братство, так что терпеть его приходилось. как оказалось гораздо позже - спустя годы - он был неплохим парнем и имел голову на плечах, а не задницу. мила тянется за своим бокалом, звонко хохоча, пока я вращаю головой и разглядываю ближайшее окружение; она пьет все, без разбора, и гораздо раньше - неделю, две или три назад я бы остановил ее, не позволил бы так методично надираться, но мы не в тех отношениях и я не вправе пасти ее этим вечером. все же, она предпочитает мои колени мягкому диванчику, ее пальцы безостановочно играют с моими волосами на затылке и она то и дело приближает свое лицо слишком близко к моему, растягивая накаченные пухлые губы в откровенной улыбке. мила - красавица, каких поисках надо, жертва современных стандартов, постоянная клиентка косметолога и лучшая подружка пластического хирурга. она, кажется, дни и ночи проводит в спортивном зале, бассейне, на корте или в танцевальной студии, чтобы выглядеть так сногшибательно, и у нее это получается. в конце концов, своей внешностью она зарабатывает на жизнь, сверкая белозубой улыбкой перед фотокамерами щеголяя, чеканя шаг, по европейским подиумам. в тот вечер она определенно позволила себе расслабиться и забить на жесткую диету: уже на следующий день она будет сгонять с себя семь потов и ненавидеть всех на свете за сбитый режим и собственные слабости, но в данный момент ей плевать абсолютно на все. она расслабляется, как в последний раз, заводит с легкостью новые знакомства, ерзая на моих ногах, и располагает к себе всех беспечностью и раскрепощенностью. когда-то давно, наверное, лет пять назад, а может даже раньше, она точно так же зацепила меня; подкупила своим легкомыслием и показным добродушием, а я повелся и практически не жалел. не жалею и сейчас, ведь между нами было много всякого: и хорошего, и плохого; больше, конечно, первого, но даже это не заставляло меня наступать на старые грабли. какая-то девчонка позвала ее вниз, танцевать, и она тут же вскочила на ноги, отдернула и без того короткую юбку своего шелкового платья, струящегося по по стройным крутым бедрам, и посмотрела на меня с призывом, схватила за руку, настойчиво и крепко, ожидая, что я пойду следом - в самую гущу веселящейся толпы, но я только покачал головой из стороны в сторону, продолжая оставаться на насиженном месте. мила пожала оголенными плечами, развернулась и зашагала в сторону лестницы, ловя на себе заинтересованные взгляды; и я тоже смотрел в ту сторону, не отрываясь, вот только - не на нее вовсе.

[indent] я узнал тебя моментально в интимной полутьме, и совершенно точно чувствовал себя героем какой-то романтического фильма, потому что перестать пялиться так и не смог, и даже запомнил все до самых крошечных деталей: например, как завивались твои блондинистые волосы крупными локонами, обрамляя кукольное личико; как алая помада делала настойчивый акцент на пухлых губах и с каким волнением в глазах ты озиралась по сторонам, выискивая кого-то определенного. мы сталкивались раньше - я даже знал, как тебя зовут, но твое имя вылетело из головы так же быстро, как влетело, ведь это было давно: когда роберт только начал вешать лапшу на твои уши; и знал, что вы, вроде как, сошлись - ты заканчивала школу, мы учились на юридическом и позволяли себе любить жизнь со всем размахом, я сошелся с милой и личная жизнь друга меня мало парила; сейчас же - сейчас что-то в тебе заметно изменилось, что-то переломилось в хрупком девичьем теле и я не могу понять, что именно. ты стала старше: уверенный разворот узких плеч, кошачья гибкость в движениях, легкая улыбка и незамысловатая, естественная, лишенная пошлости сексуальность; кажется, ты расцвела по-настоящему, ты научилась любить себя и позволяла другим делать тоже самое, принимая внимательные взгляды без излишнего восторга и хоть какого-нибудь смущения. я уж было собирался подвинуться и предложить тебе место рядом с собой, но ты, пробегаясь взглядом по всем присутствующим, всего лишь коротко мазнула и по мне, выискивая кого-то конкретного, и когда нашла - незамедлительно двинулась дальше, заканчивая свой путь. роб оторвался от наполовину опустошенного стакана, хлопнул радостно в ладони и привстал, чтобы обнять тебя и без всякого стеснения поцеловать. он представил тебя кому-то и ты назвала имя, протягивая ладонь для рукопожатия; я напряг слух и расслышал, как стив повторяет его, и кивнул сам себе, а потом поймал себя на мысли, что все еще продолжаю залипать безбожно. роб этого не замечал, увлеченный алкоголем и своими новыми друзьями, он даже тебе практически внимания не уделял, и не особо удивлялся этому; куда больше удивлялся тому, что мила вернулась быстрее: ожидаемо уселась на колени, вновь, и прижималась так же тесно, как раньше. ее пальцы перебирают звенья моей цепи, короткие ногти царапают горячую смуглую кожу, в вырезе расстегнутой чуть ли не наполовину рубашки, пока она ластится безостановочно, всячески пытаясь привлечь мое внимание; и, я честно не думал, не предполагал, что когда-нибудь мила будет вызывать лишь раздражение, но это случилось: ее распущенные волосы густой волной стелились перед лицом, качались из стороны в сторону, стоило только ей двинуться, и я старательно вытягивал шею в попытках взглянуть на тебя еще разок. в конце концов, от тотального игнорирования она устала: хлопнула по колену звонко, встала со второго и вновь куда-то ушла: как оказалось позже: на свежий воздух. но меня и это не волновало. стрелка на часах неумолимо катилась вперед, постепенно клуб начинал пустеть и люди рассасывались, покидая танцпол и зоны отдыха. однако, робу все было мало. он не спешил закругляться, в отличие от тебя, и когда ты встала, раздраженная и отчего-то смущенная, твердо решившаяся ехать домой, я почему-то встал следом - не менее твердо решившийся тебя проводить. моя машина стояла через пару кварталов на платной парковке, мы оказались чуть ли не единственными людьми, не притрагивающимися к алкоголю, а потому лишились возможности беззаботно поболтать и обо всем забыть: ты разглядывала голые коленки и о чем-то усердно думала, я пялился в зеркало заднего вида, хаотично перестраиваясь с одной полосы на другую, ведомый механизированным голосом навигатора.

[indent] после этого мы виделись достаточно часто: к моему глухому, задушенному в зародыше удовлетворению. иной раз тебя нужно было забрать откуда-нибудь, иной раз - куда-нибудь отвести; вот только ты не была знакома с пунктуальностью и чаще всего мне приходилось ждать тебя на месте: крутиться на вращающемся стуле в просторной студии, валяться на небольшом диване в компании гундящего телевизора, подпирать спиной изголовье кровати с кованным изголовьем и таким же изножьем, и разглаживать руками складки разложенного на покрывале платья, пока ты увлеченно  обводила губы неизменной яркой помадой, а я залипал и думал только о том, что хочу оказаться на месте этой помады. но ты, к сожалению, девушка моего практически лучшего друга: и будь я смелее, хватай во мне мужества, меня бы это не остановило. но это ведь неправильно, верно - прямо сейчас я понимаю, насколько это абсурдно и глупо - переживать за чужое счастье; переживать за человека, которому в принципе в большинстве случаев поебать на все: на то, что до сих пор не научился думать головой; на то, что не различает где хорошо, а где плохо; на то, что с такой легкостью разбивает хрупкое девичье сердце. не то, чтобы я безостановочно думал о твоем психологическом здоровье и парился о том, как несладко тебе живется с таким мудаком, как роб, но видеть вас вместе было невыносимо. а видеть приходилось часто: он таскал тебя с собой всюду, а заодно и меня, решив вдруг, что подружить нас - классная идея, так, словно мы - пятилетки в песочнице. вот только я привык к одиночеству: оно стало постоянным спутником, приятным дополнением ко всей бессмысленной жизни; возвращение в квартиру поздними вечерами, редкие ночевки в опустевшем офисе - даже это казалось куда заманчивее и приятнее, чем времяпровождение с робом, который бесил чаще и сильнее обычного. злость граничила со стыдом и ненавистной виной, подступающей тошнотворным комом к самому горлу; смотреть на него не получалось, смотреть на тебя - тоже, и я постоянно искал пути отступления, возможность слиться как можно быстрее и безболезненнее, не заставлять себя смотреть на вас - такую сладкую парочку - и завидовать тому, кого когда-то считал лучшим другом. я оказался в такой ситуации впервые и совершенно не понимал, как нужно себя вести. пытался отвлечься, старался найти тебе замену на ночь или две и порой получалось, удавалось забыться и забыть о твоем существовании тоже, и стоило только расслабиться, как ты вновь и вновь мелькала на горизонте короткими сообщениями в мессенджере, легкомысленными звонками по пустякам или предложением встретиться - сходить в кино на последний сеанс или пообедать вместе, пока роб отходит от очередного похмелья и обнимается с унитазом, избавляясь от выжратого в одно горло алкоголя. каждый раз на языке крутился один и тот же вопрос: что заставляет тебя терпеть его? что заставляет тебя прощать его? ты ведь не глупая девочка и знаешь, что для него серьезные отношения - понятие расплывчатое и не имеющее никаких границ; изменить ему никогда ничего не стоило и чьи-либо чувства и разбитые сердца последнее, что в принципе могло его интересовать. как ему удалось завоевать твою любовь, такую преданную и наивную? как тебе не хватает мозгов порвать с ним раз и навсегда и перестать, наконец, травить свою душу токсичностью этих никому не всравшихся отношений? ты ведь выглядишь жалко, пытаясь воззвать к стыду или совести, и то, и другое роб давно пропил, еще до знакомства с тобой, и последнее, что его волнует - переживания какой-то девчонки, которую он обязательно променяет на раздвинутые ножки и глубокие гортанные стоны какой-нибудь моники или сиенны.

i       h   o   p   e       y   o   u       c   a   n        s   e   e   ,       t   h   e       s   t   a   t   e       t   h   a   t       i   '   m       i   n
w h i l e   h e ' s   t o u c h i n g   y o u r   s k i n
h   e   '   s       r   i   g   h   t       w   h   e   r   e       I       s   h   o   u   l   d   ,       w   h   e   r   e       I       s   h   o   u   l   d       b   e
b u t   y o u ' r e   m a k i n g   m e   b l e e d

[indent] я бы хотел оказаться на его месте - и я даже говорил тебе об этом, помнишь? очередная ссора, очередная измена, очередное непонятливое выражение на заплывшем лице роба, очередные упреки с твоей стороны, очередная просьба заехать и забрать, очередное согласие и очередная невозможность устоять, когда твой голос дрожит в динамике и дыхание такое сбивчивое; очередное стремление вмешаться и решить все за вас двоих самостоятельно, очередной поток мыслей, нескончаемый и неконтролируемый, ведущий к одному: это все меня не касается, это не мое дело, мне не стоит даже пытаться - и я не лезу. выполняю роль жилетки, верным псом срываюсь по первому зову и прижимаю крепко к себе, поглаживая по затылку, когда ты слепо тычешься лицом в сгиб шеи и мягко обхватываешь корпус, обнимая. мы проходили через все это не единожды: ты живешь в моей квартире, спишь в моей спальне, потому что гостевая кажется тебе слишком темной, и запасная зубная щетка перестала быть запасной - она теперь твоя, как и несколько полок в шкафу и несколько вешалок там же; твои вещи перекочевали из твоего дома в мой, твоя косметика валяется то тут, то там, в основном - около зеркала в ванной, скрывающего полку со снотворными в прозрачной баночке. ты даже пьешь из одной и той же кружки - завариваешь чай чуть ли не до краев и никогда не допиваешь; и знаешь, что самое паршивое? я привык к этому. привык к твоему шебуршанию где-то на заднем плане, пока работаю, а ты смотришь очередной сериал или читаешь книгу, тихо перелистывая страницы; привык к твоим специфичным вкусам в еде и тому, как порой ты торчишь у плиты утром или вечером, пытаясь сообразить какой-нибудь завтрак или ужин; привык к тому, что иногда в ванную невозможно попасть, потому что ты нежишься в горячей воде с неожиданно появившимся там резиновыми уточками и бесконечным количеством баночек: пена, соль, хрен пойми что еще - все ведь твое. у тебя даже есть запасные ключи на крайний случай, и это говорит о многом. о том, что мы перешли черту - давным давно. о том, что никто не знает, когда нужно останавливаться, и это меня напрягает. я ведь постоянно думаю о робе: когда ты кутаешься в мягкий махровый халат, невероятно милая, или перебежками передвигаешься из комнаты в комнату в пижамных шортах, едва прикрывающих округлый зад; или когда засыпаешь на моих коленях или на плече перед теликом, или когда встречаешь с работы, высовываясь в прихожую, едва услышав скрежет ключа в замочной скважине, или когда провожаешь - туда же - ранними утрами, сонно зевая, пытаясь разгладить лохматые волосы и ненавязчиво предлагая помощь в завязывании галстука, хотя я справлюсь прекрасно без тебя - еще ни разу не отказался, потому что в такие моменты ты придвигаешься слишком близко: закусываешь от усердия пухлую губу, едва дышишь, чуть ли дыхание не задерживаешь, приглаживая воротник выглаженной рубашки и застегивая пуговицу на пиджаке - я позволяю тебе слишком много, подставляюсь под любое твое прикосновение и ненавижу за эту слабость нас обоих. ты даже не представляешь, насколько потом - когда ты возвращаешься к робу - а это происходит всегда - становится херово. непонимание всей этой ситуации сводит меня с ума; голова постоянно идет кругом, еще чуть-чуть и я наверняка тронусь умом, пытаясь сохранить все в хрупком равновесии; еще чуть-чуть и мне понадобится помощь санитаров из отделения психиатрии в белоснежных халатах. я продолжаю улыбаться, давя ее - улыбку, изо всех сил, все еще не подпуская никого слишком близко, все еще не позволяя кому-то увидеть, насколько на самом деле все паршиво. слабость - это непозволительная, бесценная роскошь, высшая благодать; и правда в том, что все, что я делаю - пытаюсь скрыть ее, зарыть так глубоко, как только возможно, ведь избавиться от нее не получится никогда, не удастся выкорчевывать с корнем, как неугодный сорняк - к глубочайшему сожалению; и я продолжаю играть в этот театр одного актера, притворяюсь, что мне все нипочем, что ничего не случилось, что я все держу под контролем и всегда знаю, что делать; я продолжаю врать самому себе понапрасну, разглядывая собственное отражение по утрам и не узнавая в нем себя. это сродни какому-то заболеванию, наверняка люди сведущие нашли бы какое-нибудь объяснение, но я глуп, я не знаю ровным счетом ничего и не пытаюсь ни в чем разобраться, я пускаю свою жизнь под откос, плыву по течению и изо всех сил пытаюсь отпустить руки, потому что не имею на это никакого права. я говорил, мэйв - я не боюсь одиночества, практически вся моя жизнь прошла в нем, но после встречи с тобой я просто хочу стать опорой для кого-нибудь, я хочу, чтобы во мне кто-нибудь нуждался, чтобы кто-то думал обо мне; я хочу заботиться о ком-нибудь и хочу, чтобы заботились обо мне; я хочу быть причиной того, что люди не потеряют уверенность, хочу быть поводом для чьей-нибудь веры, хочу, чтобы кто-нибудь спросил - а в порядке ли я? мне нужен кто-то, прежде чем я сломаюсь, но я для этого не делаю ничего и пожинаю плоды своего бессилия.

[indent] чувства имеют свойство отмирать, если ты пытаешься тщательно сдерживать их: одно за другим, они истлевают, истончаются и, в конечном счете, перестают существовать. я надеюсь, что со мной это произойдет в ближайшее время, потому что испытывать одни и те же гнетущие эмоции без возможности свободно их выражать, паршиво. ты - вновь у меня. роб в очередной раз что-то выкинул, заставив твое доверие пошатнуться; я не знаю, что произошло, и если честно, узнавать не хочу, но тут одно из двух - либо он в очередной раз тебе изменил, либо только попытался это сделать, и мне просто интересно - где твоя гордость, мэйв? насколько ты неуверенна в себе, если позволяешь кому-то так с собой обращаться? никто кроме тебя самой не поставит в этом точку - ни твои подружки, ни я - при всем желании, ни даже роб. вот только ты все никак не решишься взять все в свои руки и указать ему на его место, ты продолжаешь терпеть эти унижения и прощать его из раза в раз так, будто он - единственный мужчина в твоей жизни, так, будто кроме никого не существует вокруг. иногда на меня накатывает и хочется высказать тебе все это, вывалить на тебя дерьмо в попытке достучаться до истины и дать понять: пора остановиться, дальше будет хуже, такие, как он - не меняются, и пусть он мой друг - и всегда им будет, ты для него не значишь практически ничего. роберт практически не умеет привязываться, он растерял все свои добродетели лет десять назад, когда его мать разбилась в автокатастрофе, а отец едва не спился; он так и не смог отпустить эту ситуацию и теперь просто пытается  забыться любыми возможными способами, и тебе не посчастливилось оказаться одним из них. ты - вновь у меня. роб в очередной раз что-то выкинул, а я торчу в пробке и лениво барабаню пальцами по рулю. разъехаться не получается, абсолютно все полосы загружены под завязку и вперед удается продвигаться лишь на несколько сантиметров раз в несколько минут. день выдался на удивление паршивым: я проспал, едва не опоздал на слушание, практически создал аварийную ситуацию в центре города из-за желания проскочить по-быстрому на красный, а теперь с черепашьей скоростью ползу домой. двигатель тихо урчит под капотом белого ровера, по радио звучит какая-то попса и я хватаюсь за телефон. на подъезде к тоннелю связь не ловит: деления скачут в хаотичном порядке и я в очередной раз откидываюсь на кожаную спинку, закрываю глаза и считаю до десяти, пытаясь сфокусироваться и успокоиться. продолжительный сигнал откуда-то сзади выбивает из колеи и я, дернувшись, замечаю шевеление впереди: кажется, движение по главной возобновляется; я поглядываю на часы на приборной панели, расслабляю узел узкого галстука и стягиваю его через шею петлей, прежде чем нормально тронуться вперед. добираюсь до дома на автомате, паркуюсь на подземной парковке и вдавливаю кнопку нужного этажа в лифте, пока он с тихим шелестом несется до девятнадцатого этажа вверх. перебираю все ключи на брелке, не думая ни о чем - в голове абсолютная пустота, и когда створки раскрываются, едва не вписываюсь в чье-то застывшее тело. поднимаю голову вверх и удивляюсь, потому что передо мной - между лифтом и дверью в мою квартиру - торчит потерянный роб собственной персоной. - надо поговорить, - бубнит он, а я обхожу его стороной, чтобы вставить ключ в скважину и открыть, наконец, дверь. - не самое лучшее время, - но роб не из тех, кто понимает намеки. он топчется позади и шумно дышит практически в шею, будто боится, что если отстанет хотя бы на шаг - я захлопну перед его носом в дверь. - не с тобой. я знаю, что она здесь, - и это удивляет. хлопаю по выключателю в прихожей, швыряю ключи в керамическую ключницу на прозрачной стеклянной полке - раздражение прет со всех щелей. ты предсказуемо высовываешь свой нос, на этот раз - из гостиной, и твои глаза расширяются. наверное, не меньше, чем мои. - это к тебе, как видишь, - натянуто улыбаюсь, даже не глядя в твою сторону, потому что сейчас, в эту самую секунду - мне как-то похуй абсолютно на все. хочется спать, а чуть больше, чем спать - жрать, и я незамедлительно направляюсь на кухню. и вот эту дверь я уже захлопываю: вам ведь действительно нужно поговорить и расставить все точки над i. а я просто побуду здесь, рядом, на случай, если тебе в очередной раз понадобится чье-то плечо.