n e v e r w a n t e d a n y t h i n g a s m u c h a s
[indent] [indent] [indent] y o u
n e v e r c r o s s e d m y m i n d t h a t
i could ever lose
[indent] твое поведение переходит все грани. говорить тебе об этом бессмысленно, все, что ты сделаешь в ответ - начнешь закатывать глаза, иронично усмехаться и пытаться перебить. мы неоднократно проходили это в наших зачастившихся разговорах по видеосвязи; хотя, то, что происходит, сложно назвать разговорами - это больше похоже на ссоры пары, пробывшей в браке лет двадцать и ищущей любые поводы упрекнуть друг друга во всех ошибках и всех грехах. этот раз не исключение. я отвожу взгляд в сторону и поглядываю на настенные часы: перевалило за полночь, за океаном - день в самом разгаре, и эта разница во времени меня убивает. подпираю голову кулаком, сжимаю зубы крепче, пока ты вновь и вновь сыплешь обвинениями, настойчиво пытаясь убедить меня в том, что я, видите ли, изменился. я не понимаю, с чего ты это взяла, но факт остается фактом. вместо того, чтобы считать дни до нашей встречи, вместо того, чтобы рассказывать, как проходят твои дни и говорить, как скучаешь, ты хмуришься недовольно и напоминаешь мне все предыдущие разговоры разом: ты, феликс, обещал бывать дома чаще; ты, феликс, говорил, что вернешься раньше; ты, феликс, не предупреждал об изменениях в графике; ты, феликс, совсем не бываешь дома; я уже и не помню, когда видела тебя в последний раз - и я зажмуриваюсь, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. ты права, лайя, ты чертовски права, но чего ты ожидала? ты прекрасно знала, на что подписываешься; ты прекрасно знала, что тебя ждет, если мы будем вместе, и я надеялся на куда более высокий уровень понимания и доверия. я думал, что ты будешь гордиться мной, радоваться за меня и поддерживать - это ведь то, что должно происходить, не так ли? это ведь то, к чему ты подталкивала меня еще пару лет назад - вспомни. сидней, две тысячи семнадцатый, тебе - двадцать, ты пытаешься освоиться в нашем доме и думаешь, что у нас все не так, как у вас, американцев; ты легко находишь общий язык с моей младшей сестрой, а потом и ко мне подход находишь, узнав о том, чего знать не должна была, но я не возражал. мы поладили, мы сблизились и стали настоящими друзьями за тот год, что ты жила с нами, и знаешь, это было лучшим временем в моей жизни. это глупо, банально и несерьезно, это слишком легкомысленно и метафорично, так бывает только в кино, но жизнь - это не кино, к сожалению, и мы оба об этом знаем. но все же, лайя, ты стала мне так же близка и дорога, как моя сестра; ты была такой легкой, такой веселой, такой беззаботной и счастливой; ты смеялась сама и заставляла смеяться меня; ты улыбалась так заразительно, что улыбался и я; и все проблемы, все трудности вмиг теряли свою значимость и казались чем-то несущественным и пустяковым. выход из проблемных ситуаций находился быстро и безболезненно, и я сам, все замечая и подмечая, замечал, как становлю проще. оттаивал, что ли, как только ты появлялась рядом. я никогда не был любителем пооткровенничать, но с тобой все менялось - понимаешь, к чему я веду? мы были друзьями, но для меня ты всегда оставалась кем-то гораздо большим, чем просто подруга. я верил тебе и вверял себя; я влюбился в тебя, но это чувство слишком пространно описывает то, что я к тебе испытывал, а потому я решил, что это и есть любовь, и никогда в этом не сомневался. и, знаешь, это чертовски паршиво - ведь даже сейчас я продолжаю любить тебя. ты говоришь, что одинока, а я не силюсь даже посмотреть на тебя, тупо держу телефон в руках и разглядываю гостиничный номер - такой же, как и все, и стараюсь не зацикливаться. может быть, наше время просто прошло? может быть я просто убедил себя в том, что нужен тебе? навряд ли я узнаю ответ на этот вопрос когда-нибудь, и не потому, что ты мне соврешь в случае чего, а потому что я просто побоюсь спросить. порой мне кажется, будто я действительно привязал тебя к себе; окутал тебя своей тупой, болезненной, неизлечимой паутиной из мешанины чувств и эмоций, а сейчас ты ищешь выход из нее, тщетно пытаешься вырваться, и я ничем, ничем не могу помочь тебе, ведь я не хочу узнать однажды, что ты уходишь, что устала настолько, что даже не способна видеть мое лицо. между тем, ты продолжаешь говорить, я продолжаю слушать и не выдерживаю: я перебываю резко - сейчас я даже не помню, что наговорил тебе тогда, но помню выражение на твоем хорошеньком личике: как ты уставилась безмолвно, округлив рот, как краска отлила от щек, как пыталась было вставить хотя бы пару слов, но я не давал, взорвавшись окончательно, а потом ты просто отключилась. прервала наш разговор и выключила телефон: я так и не смог дозвониться, хоть и пытался, и возможно ты даже кинула мой номер в черный список; уведомления о прочтении сообщений не поступали и я чувствовал себя максимально беспомощным на расстоянии тысяч километров от тебя.
[indent] я был уверен: перебесишься и успокоишься. но не тут-то было. я вернулся домой спустя две студийной записи, три концерта и четыре недели - и за все это время мы ни разу не списались с тобой, ни разу не созвонились и ты, кажется, нисколько не переживала по этому поводу, потому что продолжала игнорировать меня по всем фронтам. сначала было спокойно: я не отвлекался ни на что и полностью мог концентрироваться на работе; набросал черновой вариант новой песни и отработал с ребятами пару связок; думал об аранжировках и пытался даже воспроизвести некоторые фантазии в реальность, но нуждался в экспертном независимом мнении. обычно этим занималась ты: мой первый верный слушатель и зритель, ты видела весь материал на всех стадиях - от зарождения и шлифовки; ты давала советы и подкидывала идеи, помогала настроиться на нужный лад и вдохновляла одним только своих существованием, ты стала музой для меня, а теперь тебя не было - одни только воспоминания - и я довольствовался малым. не скрою, было сложно. мне не хватало тебя, лайя, не хватало каждый божий день, и пусть я действительно пытался отвлекаться на друзей, на репетиции, на бесконечные прогоны, поездки и перелеты, у меня нихрена не выходило. я писал тебе смс-ки днями и ночами, отправлял фотки из мест, в которых раньше не бывал и в которых ты тоже не бывала; скидывал видео и голосовые, но в ответ получал лишь тишину. ты словно пыталась исчезнуть из моей жизни раз и навсегда, словно хотела испариться и замести все следы, пока я находился вне зоны досягаемости. становилось паршиво; я просыпался и засыпал в пустой постели без настроения; я думал круглосуточно о тебе и размышлял о нашем последнем разговоре; я надеялся, что ты остынешь, что позвонишь мне, напишешь или, может даже, решишься на более смелый шаг и прилетишь, ты ведь знакома с моим плотным графиком; я даже искал тебя взглядом в толпе, проговаривая слово за словом за сцене, пропевая куплет за куплетом, я грезил о нашей встрече, как подросток, но ничего не менялось. тебя будто бы и вообще не было никогда, и самое страшное заключается в том, что я начал к этому привыкать. я уже не хватался за телефон, стоило только ему разразиться трелью от очередного уведомления; не набирал тебя в любую свободную минуту и не искал возможности уединиться, чтобы вновь что-нибудь коротенькое кинуть. ты не хотела видеть меня, не хотела слышать меня и не хотела со мной разговаривать, поэтому я отступил. я был уверен, что все образумится, когда я вернусь домой. в первый раз в аэропорту никто не встречал: младшая сестра в принципе не занималась этим, зная, что ты это - твое хобби, кидаться на шею, стоит только мне показаться на горизонте; всю дорогу домой я крутил в руках телефон, не решаясь позвонить, тупо пялился в заблокированный экран, а потом открыл нашу переписку, состоящую за последний месяц преимущественно из моих сообщений. выглядело так, словно я сошел с ума и писал постоянно, изо дня в день, в никуда. возможно, ты сменила номер, и не удосужилась мне сказать - я бы даже не удивился, но все это было неправильно. ты не давала мне даже шанса исправить то, что случилось, так, будто только я один был во всем этом виноват.
i h a d t h i s p i c t u r e i n m y h e a d
o f a l l t h e p r o m i s e s
y o u ' v e m a d e [indent] [indent] [indent]
я, в общем-то, не планировал становиться случайным свидетелем чужой ссоры и не знаю, как это произошло, но студия слишком тесная, а стены в ней слишком тонкие, и разобрать два голоса не составляет никакого труда. в общей комнате никого нет, кроме меня: многие разъехались по домам, готовиться к следующему конкурсному туру, а я продолжаю крутиться вокруг кофе-машины и готовить себе один кофе за другим, планомерно вливая в себя порции, уже давно перестав вести им счет. в моей голове слишком много мыслей, и ни одна из них не может найти покой, слова крутятся на языке сами собой и я пытаюсь собрать их в единое предложение, придать им хоть какой-то смысл, но все, увы, тщетно. беспрестанно тычу пальцем в экран телефона, стоит ему только погаснуть, и пялюсь в пустое поле для заметок, проклиная эту рассредоточенность. собраться действительно сложно, отвлекает абсолютно все: крутящийся под ногами робот-пылесос, тихо гудящий время от времени холодильник, выезжающие с территории автомобили, пищащий кондиционер и – да, голоса; их обладатели не пытаются звучать тихо, уверенный в том, что здесь никого, кроме них, нет, и я бы заткнул уши, вставив наушниками и включив первый попавшийся трек из плейлиста, но я ведь не пытаюсь расслабиться, мне нужна концентрация, вдохновение витает в воздухе, чувство будущего триумфа практически кружит голову и я, еще ничего не имея, гонимый азартом и предвкушением, все же решаюсь вмешаться и попросить сбавить громкость настолько, насколько только получится. блокирую телефон и оставляю его на диване, предварительно отключив режим «не беспокоить»; прикрываю за собой неплотно дверь и, спрятав ладони в карманы свободных штанов, плетусь медленно в сторону предполагаемых источников мешающего шума. разглядываю мыски кед и начищенные полы под ногами, погруженный в собственные размышления, и отвлекаюсь так сильно, что едва не вписываюсь в кого-то; успеваю затормозить и поднять голову, чтобы узнать в человеке напротив одного из продюсеров шоу: он отдергивает полы своего пиджака, смеряет меня недовольным взглядом, обходит стороной, едва не задевая плечом плечо, и скрывается за поворотом, ведущим к лифту. я пялюсь ему в спину и собираюсь было развернуться и вернуться в общую комнату, чтобы закончить начатое, но мое внимание вновь привлекает звук – тихий, приглушенный, едва различимый, и я все же делаю еще несколько шагов вперед; толкаю дверь, заглядываю в студию и с удивлением замечаю там тебя, ссутулившуюся на маленьком кресле и закрывшую лицо руками. стоило бы свалить, пока ты не заметила, но я остаюсь и закрываю дверь громче, чем следовало, чтобы привлечь твое внимание и не напугать; не помогает, ты все еще не двигаешься, за исключением мелко дрожащих плеч и судорожных всхлипов, так, слово тебе не хватает воздуха или что-то вроде этого. до меня не сразу доходит, что именно происходит – я подхожу ближе и, не найдя ни одного стула, усаживаюсь на пол прямо перед тобой, опускаясь на колени; обхватываю твои узкие запястья и отрываю ладони от лица и пытаюсь поймать взгляд, но ничего не выходит: ты облизываешь губы, а я невольно залипаю, до тех пор, пока не замечаю, как по раскрасневшейся щеке течет тонкая дорожка слез. – эй, в чем дело? – больше всего я ненавижу женские слезы, потому что не знаю, что нужно говорить и делать в такой ситуации; беспомощность атакует, парализует и обездвиживает абсолютно все: и тело, и мозг; кажется, не получается даже складывать дважды два и строить логические цепочки, прослеживать причинно-следственные связи и совершать одну за другой попытки догадаться, что заставило тебя расплакаться в этом месте. мы ведь знакомы давно, действительно – очень давно, больше двух лет уж точно, и я никогда не видел тебя настолько раздавленной и побитой. возможно, потому что мы никогда не были достаточно близки и всегда существовали какие-то препятствия. и я не знаю, не могу сказать, как сложились бы наши жизнь, будь все хотя бы немного иначе, но с уверенностью готов заявить, что хотел бы иметь чуть больше времени в запасе: и там, в австралии, и здесь, в лос-анджелесе, вместе с тобой. я умудрился привязаться к тебе так быстро, как ни к кому и никогда, и дело не в любви с первого или второго взгляда, возможно, ее не было и спустя пару месяцев, зато она есть сейчас; и с одной стороны я не хочу ее иметь, я хочу избавиться от нее, как можно скорее и безболезненнее это пережить, все же осознавая: нет ничего сильнее невзаимной любви, ведь только когда ты любишь человека, даже понимая, что он не любит тебя – ты по-настоящему готов сделать все ради его счастья, ради его благополучия; ты свернешь горы, не думая о себе, потому что приоритеты расставлены верно и собственным страданиям, метаниям и соплям попросту нет места. с другой стороны, это чувство – острое и слишком терпкое, не уменьшающееся ни на минуту с тех самых пор как я осознал его, принял и смирился, заставляет двигаться вперед, толкает, словно паровоз, и не позволяет остановиться ни на минуту. и я бы хотел признаться тебе, лайя; хотел бы рассказать обо всем, что меня волнует и что терзает, но не могу так поступить с нами; не могу потерять то, что между нами есть, ведь даже это жалкое подобие дружбы лучше, чем вообще ничего. держать язык за зубами тяжело, видеть тебя с твоим парнем – еще тяжелее, но я терплю, наслаждаясь возможностью быть рядом с тобой в любой ипостаси и любой роли, и только поэтому я до сих пор здесь, только лишь поэтому я стою перед тобой на коленях и разглядываю твое заплаканное лицо, готовый сделать все, что ты попросишь, чтобы ты успокоилась, сделала глубокий вдох и такой же глубокий выдох; чтобы улыбнулась и расслабилась, не зацикливаясь на невзгодах и проблемах; чтобы отпустила боль, о которой я не знаю и знать не хочу. я скажу то, что ты хочешь услышать, принесу то, что попросишь, даже если мне не будет это нравиться, потому что ты – самое важное, что у меня есть, и навряд ли это когда-нибудь изменится. |
b u t y o u t u r n e d t h e m i n t o d u s t
e m p t y - h a n d e d , n o w i'm lost
[indent] наша квартира тоже встретила меня тишиной. твоих вещей не было и ничего о тебе не напоминало, кроме голубого квадратного стикера, приклеенного к боковой стенке шкафа с музыкальными пластинками. ты сообщала, что уезжаешь, не говорила куда и насколько, отмазываясь одной причиной: тебе нужно побыть одной и все обдумать, потому что ты устала, и именно это разозлило меня больше всего. ты, по всей видимости, решила поставить точку - даже не удосужившись дождаться. ты повела себя как лишенная мозгов дура, как вспыльчивая тупая малолетка, как истеричка с двинувшейся крышей, и будь я таким же, я бы обязательно нашел тебя и придушил, лайя, обхватил тебя за плечи и тряс бы до тех пор, пока ты бы не пришла в сознание, в трезвое и здравое сознание. но тебя нет, а я все еще пытаюсь сохранять хладнокровие, точнее, пытался. слепо на что-то рассчитывал и чего-то ждал; думал, словно что-то изменится и заставит тебя вернуться домой, к нам домой, но этого не происходило и я не мог найти себе места. жизнь превратилась в невыносимую рутину: запись, съемки, студия, квартира, запись, запись, студия, квартира, обед на скорую руку, запись, студия, ужин, сон длинною в два часа, потому что некому больше следить за тем, чтобы я не работал на износ и не жил на пределе, некому больше заставлять меня остаться в постели подольше, да и не за чем; никто не спрашивал о тебе и никто о тебе не говорил, все как будто что-то знали, один я слонялся кругами и не знал, за что взяться. все напоминало о тебе. это чертовски странно, ведь ты забрала все вещи. ты забрала абсолютно все, оставив мне лишь мою память, и я пытался быть благодарным хотя бы только за это. это же тоже многого стоит, верно? мэй стала навещать меня чаще: то ли переживала за брата, то ли скучала, то ли знала чуть больше, чем я сам. это не так важно; она звонила и жила наездами, занимала свободную спальню и травила меня своей стряпней по утрам, говорила обо всем и ни о чем одновременно, как будто хотела отвлечь, как будто пыталась забить мою голову любыми мыслями, не связанными с тобой, но даже у нее нихрена не получалось, а потому она просто дала наводку: короткую и непримечательную, так, словно она не при делах. и я нашел тебя. ну, условно: просто узнал, у кого ты остановилась и даже не удивился этому, ведь вы с викки всегда были близки. к счастью, она относилась ко мне благосклонно даже тогда, когда мы с тобой ссорились, и я был спокоен, впервые по-настоящему спокоен, когда узнал, что вы сейчас вместе, потому что понимал, что рядом с ней ты в безопасности, в полном покое. скажу честно - я не мог решиться приехать к ней сразу. во-первых, мог легко нарваться на грубость с ее стороны: она редко выбирала выражения и часто говорила то, что думала и не думала, предпочитая разбираться на потом; во-вторых, я мог спугнуть тебя, а это делать никак не хотелось, и так я выбрал лучшую, по своему мнению, тактику - цедить из девчонки информацию партиями, доить ее, узнавая новости о тебе так, совершенно случайно, и располагать ее к себе максимально осторожно, чтобы не вызывать подозрений, чтобы потом, когда настанет час - ворваться лихо в твою жизнь и перевернуть ее с ног на голову вновь, вынуждая заглянуть в глаза и повторить все то, что оставила на сраном клочке бумаги.
[indent] - я правда не думаю, что это хорошая идея, - викки сидит на пассажирском сиденье моего авто; она сжимает пальцами ремешок своей люксовой сумочки и кусает пухлые губы, густо накрашенные прозрачным блеском. то и дело поглядывает в затонированое окно и всем своим видом демонстрирует неуверенность. я прекрасно ее понимаю: перед ней стоит непростой выбор, от которой зависит не столько ее жизнь, сколько ее отношения с подругой, которую она может лишиться. - ты ведь понимаешь, что мы должны поговорить, - давлю на нее мягко, тянусь к ее руке и сжимаю ее хрупкой ладонь в своей крепкой хватке, вынуждая обратить на меня внимание. в салоне прохладно, тихо играет какая-то попса фоном, двигатель практически не слышен, но я готов поклясться, что слышу, как крутят шестеренки в голове викки. она смотрит на наши руки, стонет страдальчески и лезет в сумочку, чтобы в следующую же мгновение вложить в мою ладонь ключи от своей квартиры. я улыбаюсь настолько широко, насколько получается, прячу ключи в карман драных джинс, пока она не передумала, и снимаю с дверей блокировку, чтобы она могла, наконец, выйти из машины. - это только ради нее, - говорит она напоследок и тихо прощается, прежде чем выскочить на людную улицу и моментально затеряться в кишащей толпе. а мне не остается ничего, кроме как плавно тронуться с места и поехать в сторону ее жилого района. я пытаюсь, правда пытаюсь представить и сконструировать наш диалог в голове, но у меня нихрена не получается. мысли путаются и я думаю, что не смогу и слова выдавить, если вдруг увижу тебя. и это меня нисколько не пугает. все, о чем я мечтаю - коснуться тебя, как раньше, прижать к себе после долгой разлуки и не выпускать из объятий, до тех пор, пока не надышусь тобой, пока не наслажусь нашими объятиями вдоволь. дорога загружена максимально. а я и не тороплюсь, и в итоге добираюсь до нужной новостройки почти через полтора часа, избегая любой возможности срезать и хоть как-то сократить путь. чем ближе приближаюсь к пункту назначения, ведомый навигатором, тем меньше представляю, что меня ждет, и под конец вовсе решаю не думать об этом. единственная моя задача - не вспугнуть тебя, и я сделаю все, чтобы справиться с ней на высочайшем уровне. ну, по крайней мере, я постараюсь это сделать. заезжаю на подземную парковку и останавливаюсь недалеко от лифта. к счастью, практически все места пустые и не приходится кружиться по уровням в поисках лазейки; к сожалению, возможности побыть наедине со своими мыслями все меньше и меньше, до тех пора, пока этой самой возможности не лишаюсь вовсе, вставляя ключ в замочную скважину. в квартире тихо - так же тихо, как в моей неделей назад, и я думаю, что это очередной мираж, что тебя нет и здесь, но меня встречает, помимо ужасной духоты, призрачный шлейф твоих ароматных духов, и я выдыхаю с облегчением. провожу ладонью по волосам, сдвигая отросшие выкрашенные в блонд пряди назад; сжимаю пальцами виски и прохожу в глубь квартиры. я не бывал здесь, и предпочитаю осмотреться, пока тебя нет дома. разглядываю абсолютно все и в каждой детали узнаю викки и ее непревзойденное чувство стиля. стаскиваю мягкую вельветовую куртку с плеч и перекидываю ее через спинку дивана, оставаясь в простой белой футболке без рукавов; поглядываю на наручные часы и усаживаюсь в одинокое пустующее кресло. ну, что ж, у меня достаточно времени, чтобы дождаться тебя, лайя. минут идут медленно, как и часы; стрелки неохотно перегибают один порог за другим и я не знаю, сколько просидел на месте, не двигаясь, но к тому моменту, как входная дверь вновь открывается, я понимаю, что каждая мышца в теле успела затечь. слышу приближающиеся шаги и твой голос - ты напеваешь мелодию. себе под нос, явно о чем-то задумавшись, и я не могу не сдержать улыбки, узнавая в коротком мотиве свою песню, и все бы ничего, я, вроде как, готов сохранять спокойствие, но вот ты заходишь в гостиную, и я не силюсь держать себя в руках, подрываюсь с места и делаю пару шагов к тебе навстречу, жду от тебя того же, но что-то идет не так и ты пятишься назад. это заставляет меня остановиться. - сама не устала прятаться? – я соскучился по тебе. и то, что ты не желаешь меня видеть, в данную минуту и во все другие тоже, волнует меня меньше всего. ты не давала знать о себе, и мне оставалось надеяться, что все в порядке, что ты в порядке, лайя. так что сейчас все, чего я хочу – почувствовать мягкость твоей гладкой кожи и тепло твоего тела, и мне плевать, если тебе не хочется того же. именно поэтому я подхожу ближе, вместо того, и вместо того, чтобы остановиться подальше, торможу в нескольких шагах от тебя, максимально сокращая дистанцию до тех пор, пока твои острые лопатки не встречаются с преградой в виде стены,- расслабься, лайя. я просто хочу поговорить.