w h y   w o u l d   y o u   w a n n a   b r i n g   s o m e t h i n g   b e t w e e n   u s ?
t h e r e ' s   n o t h i n g   b e t w e e n   u s
w   h   y       w   o   u   l   d       y   o   u       w   a   n   n   a       u   s   e                     
                                  a       l   i   f   e       t   o       k   e   e   p       u   s       t   o       k   e   e   p       u   s   
                    together?

.     .     .      ____________
t   h   r   e   e       w   e   e   k   s       a   g   o

[indent] лайза подливает в свой бокал вина, отламывает кусочек горького шоколада и надкусывает аккуратно, подставляя ладонь, чтобы темные крошки не рассыпались по такому же темному дубовому столу; я подпираю подбородок ладонью, вращаю вокруг оси наполовину опустошенную чашку крепкого зеленого чая и слушаю ее болтовню в пол-уха. она только вернулась из солнечной испании и даже не было дома, вдеь в багажнике ее люксовой тачки лежит пузатый чемодан. ее там никто не ждет, как-то случайно обмолвилась она; никто не скучает по ней, никто не пишет ей сообщения, никто не названивает время от времени, никто не просит скинуть фотки и привезти сувениры, никто не провожает в аэропорт и никто не встречает оттуда, и она грустит безмерно, и только поэтому сидит сейчас на моей кухне и распивает в одно горло стащенное из моего шкафа бутылку. там осталось совсем чуть-чуть, на один разок, и она неторопливо подливает, чтобы добралось до самых краев. убирает выгоревшие распущенные волосы, отдающие сейчас медью, назад, удерживает их рукой и наклоняется пониже. отхлебывает шумно накрашенными губами, чтобы не расплескалось, тихо хмыкает и улыбается, облизываясь - как в детстве - говорит она, и я в задумчивости киваю, припоминая, как мы с ней точно так же распивали абсолютно все: соки, молочные коктейли, газировки, даже обычную воду - наполняли стаканы максимально и едва не лакали, как животные. лайза предлагает присоединиться - в очередной раз, уже захмелевшая, напоминает о том, что помимо шмоток она привезла первосортный ром и даже захватила текилу, но я вновь и вновь отказываюсь, во-первых, потому что завтра придется рано вставать, во-вторых, потому что тони едва уснул и может проснуться в любой момент, а последнее, чего я хочу - предстать перед ним в не самом подобающем виде, в-третьих, я не помню даже, когда выпивала в последний раз, и я не особо скучаю по тем временам. мне не нужен алкоголь, чтобы повеселиться, мне не нужна выпивка, чтобы расслабиться, и потому я так настойчива в своих отказах. подруга жмет плечами, капитулируя, допивает свою порцию залпом и хмурится, явно переборщив, размахивает руками с наманикюренными пальчиками и недовольно цокает, а я невольно улыбаюсь, наблюдая за ней исподлобья. - тебе чертовски повезло, бойс, - шепчет она, вмиг посерьезнев, и смотрит на меня в упор блестящим немигающим взглядом, бодрит и заставляет собраться, наконец. я не сразу понимаю, о чем говорит лайза, растягиваю губы в неуверенной виноватой улыбке и предпочитаю промолчать на этот странный комментарий, но она не унимается и говорит вновь: твоя семья, твой дом, твоя работа, - загибает пальцы по одному, и я шумно выдыхаю, отворачиваясь в сторону. ну, конечно, поговорить об этом сейчас - самое время. женщина напротив нихрена не знает о моей жизни, но делает выводы и придерживается какого-то определенного мнения, касательно всего, и что я должна ответить? согласиться с ней и приняться рассказывать о том, как весело и счастливо мне живется? что я вытянула золотой билет в самом начале жизни? она понятия не имеет, что несет, и я пропускаю мимо ушей все то, что она болтает позже, допивая вино. кажется, будто лайзе даже не нужны ответы, она опустошает передо мной свою голову и очищает душу, а я предпочитаю ей не мешать.

[indent] моя жизнь - далеко не сказка, никогда ею не была и даже не была на нее похожа; с самого детства я привыкла к постоянным упрекам, к бесконечному контролю со стороны отца, к тому, что не оправдываю чьи-то ожидания. вся моя жизни - сплошные соревнования с собственным отражением в зеркале, и все, что я делаю - пытаюсь превзойти саму себя, раз за разом проигрывая. я всегда хотела только одного: иметь возможность распоряжаться своей жизнью так, как захочу; принимать абсолютно любые решения и не нуждаться ни в чьих гребанных советах, но мое мнение никогда не учитывалось. с отцом, достаточно влиятельным и гордым человеком, у меня никогда не получалось нормально поговорить: он предпочитал отдавать приказы и распоряжения, не слышал ничего и никого вокруг, за исключением двух людей: нашей матери и шивон. не знаю, как старшей сестре удалось найти подход к нему, поражалась этому всегда и первое время даже злилась, ведь чувствовала себя обделенной и ущемленной, не находила поддержки ни в одном из родных людей, а потому искала ее на сторону - у подруг у друзей, у бесконечной вереницы преподавателей, репетиторов и тренеров. любое достижение и следующая за ним похвала подстегивали жажду к развитию, стимулировали двигаться вперед и заниматься хоть чем-то, лишь бы не отвлекаться и не париться и именно тогда в моей жизни появился финн, очаровательный финн, занимавший все мысли и вмиг овладевший сердцем и душой. он был первым для меня во всем, даже не так; он был всем и я была уверена, что это взаимно, что это продлится как минимум навсегда, верила, что ничто не изменит сложившейся ситуации и довольствовалась каждым днем, и даже выражение вечного недовольства на лицу отца не заставляло меня думать и считать иначе. я, наконец, научилась давать ему отпор, научилась стоять за себя и не испытывала никакого труда в том, чтобы отстоять себя и то, что считала по-настоящему важным. но жизнь - жизнь странная штука, непредсказуемая и неуправляемая, никогда не угадаешь, в какой момент что-то может пойти не так. особенно страшно, когда даже представить не можешь, что что-то в принципе случится, что хорошее может обернуться плохим в любой момент, и то, что казалось незыблемым, вечным, нерушимым и постоянным, исчезнет в один миг. финн принял решение за нас двоих, а жить мне с этим одной, и я бы хотела злиться на него; хотела бы возненавидеть и забыть, вычеркнуть навсегда, но практически каждый день я думаю о нем и о том, как сложилось бы всем, останься он рядом. я бы многое отдала, чтобы сейчас быть с ним, чтобы оказаться рядом, чтобы встречать вечерами с работы его, а не человека, который является моим мужем лишь документально; я бы хотела растить нашего с ним ребенка; я бы хотела уехать куда-нибудь подальше из лос-анджелеса, чтобы ничто не напоминало о доме и о людях, которые здесь окружают; я бы хотела отказаться от всего - от своей карьеры, от комфортной жизни, от всех удобств, только если бы это сделала меня счастливой, только если бы финн был здесь. но это невозможно, осознание этого простого факта убивает медленно, невыносимо медленно, продолжает долбить хладнокровной жестокостью куда-то в затылок и даже сейчас этот разговор с лайзой волей-неволей заставляет меня вернуться в безоблачное прошлое.

[indent] - можешь не провожать, - я отвлекаюсь и понимаю вдруг, что все это время тупо втыкала в ровную поверхность стола, крепко сжимала ручку кружки и не издала ни звука, пока подруга неспешно изливала мне свою душу и начинала одну и ту же песню в который раз. отодвигаю чашку в сторону, провожу пальцами по волосам, пряча распущенные пряди за ушами и встаю со стула следом за ней. наверное, стоило бы ее притормозить или даже предложить остаться на ночь, но видеть никого не хочется и я позволяю ей дойти до просторного холла, неуклюже обуть туфли на высоченных каблуках и перекинуть сумочку через плечо, прежде чем она открывает дверь и выходит на улицу. лайза отказывается от такси и уверенно направляется в сторону своего автомобиля, не слушает мои убеждения и просьбы не рисковать собой так глупо и напрасно, но она отмахивается только, и я вынужденно сдаюсь, зная - ее реакции, концентрации и внимательности в любой кондиции можно только позавидовать; она никогда не нарушает скоростные ограничения и предпочитает добираться до пункта назначения часами, нежели гнать на всех парах. так что, мне ничего не остается, кроме как проводить взглядом ее автомобиль, медленно отъезжающий от гаражных ворот, посмотреть, как она выедет с территории и скроется за ближайшим поворотом, а потом закрыть дверь и вернуться в дом. я выключаю свет на кухне и перебираюсь в гостиную, включаю телевизор, убавляю до минимума и устраиваюсь на диване с ногами. спать не хочется, несмотря на поздний час, и я беру в руки ноутбук. устраиваю его на коленях, поднимая крышку, размышляю с минуту, чем заняться, а потом, решив оставить разбор рабочей посты до утра, открывая старую папку со старыми фотографиями. я часто их смотрю, только по одной причине: они - единственное, что связывает меня со временем, когда я по-настоящему была счастлива. на этих снимках не самого лучшего качества, практически везде есть финн. улыбающийся, смотрящий прямо в камеру и светящий идеальной белозубой улыбкой; задумчивый, засевший над лекциями и конспектами перед очередным экзаменом; увлеченно что-то говорящий кому-то из своих друзей; грязный, вымазавшийся в машинном масле и мазуте, пока лазил под капотом своего старенького форда - фотографий действительно много, на каких-то он один, на каких-то - с друзьями, и бесконечно много тех, где мы вместе - на вечеринках, на гулянках, на побережье, на днях рождения - везде, где были вместе. эти снимки не приносят никакого удовольствия и наслаждения, тоска по нашему прошлому не светла, она душит, губит, вгоняет в депрессию и полный раздрай и даже сейчас, листая одну за другой, я едва сдерживаю судорожные вздохи. я любила его - любила всегда, всем сердцем и душой; я не смотрела ни на его статус, ни на его положение, ни на его возможности, меня не волновало абсолютно ничего из этого, но он в это, по всей видимости, не верил. и где я теперь? в браке, который никому не сдался, замужем за человеком, с которым не связывает ничего, кроме ребенка - пожалуй, единственная радость в этой жизни, маленький человек, в котором сконцентрирована вся моя нежность, вся ласка и забота. да, я добилась успехов в карьере и имею собственное шоу с просмотрами и рейтингами; да, мое имя известно, а я сама - уважаема, и я даже не знаю, что такое отказы, но стоило ли оно того? уверена, что прожила бы и без всей этой напыли, без этой мишуры, которая может пропасть в любой момент, ведь без любви все это неважно. сил смотреть дальше нет, голова непроизвольно начинает раскалываться и я отодвигаю ноутбук в сторону, сдавливаю пальцами виски, массирую несколько мгновений подряд и даже не замечаю тебя за своей спиной до тех пор, пока ты не обходишь диван и не останавливаешься напротив. не поднимаю взгляда, продолжаю сверлить им высокий ворс мягкого ковра, осознавая, что ты наверняка опять застал меня на этой импровизированной минуткой безудержной ностальгии, и знаешь что? мне плевать. мне абсолютно плевать, рив, если ты видел это, мне абсолютно плевать, что тебе не нравится это, ведь ты для меня - никто, как и я для тебя. и хотя бы в этом мы честны друг перед другом.

b   e   t   t   e   r       w   h   e   n       w   e   '   r   e       b   o   t   h       a   p   a   r   t
w   e   '   r   e       n   o       g   o   o   d                                                                   
n   o       g   o   o   d       f   o   r       e   a   c   h  
                       other

____________     .     .     .
n   o   w

[indent] мне потребовалась неделя, чтобы разобраться с самой собой и разложить в своей голове все по полочкам; мне потребовался еще день, чтобы оформить билеты и вернуться домой практически за полночь; мне потребовалось полчаса, чтобы уложить тони в кровать, из которой он выскочил, едва за мной захлопнулась входная дверь, и еще три часа чтобы понежиться в своей постели и попытаться вклиниться в былой рабочий режим. еще неделя ушла на то, чтобы завершить начатые дела и согласовать список приглашенных гостей на ближайший месяц; и третья, в принципе, тоже стала посвящена работе. практически все время я находилась в офисе, за исключением дней, проведенных на съемочной площадке в бесконечной и безостановочной попытке заснять все как можно быстрее, чтобы запустить в действие дальше. не было смысла даже ездить домой, ведь проще провести пару часов на диване в кабинете, чем тратить время на дорогу, но потребность видеть ребенка ничем нельзя было заменить и я урывала любую возможность, чтобы провести с малышом хотя бы несколько минут в день, собирая его в школу или, наоборот, забирая его оттуда. последний месяц выбил из графика всех нас и вернуться в режим мне оказалось куда сложнее, чем я предполагала; незапланированная поездка в нью-йорк под мотивом по работе оказался всего-навсего возможностью перевести дух и оказаться наедине с собой, я уже и не помнила, когда в последний раз позволяла себе избавиться от любого человеческого окружения и игнорировала любую попытку выйти на связь. изредка я звонила домой - чтобы пообщаться с тони и пообещать, что вернусь в ближайшее время; еще реже - отцу, но только из-за того, что просила шивон; я забила на работу и занималась самобичеванием, чередуя его с жалостью и набравшейся, накопившейся за долгие годы злостью. всю первую неделю я длилась ежедневно: на себя за глупость, тупость и наивность, от которой к моим годам пора было бы избавиться; на отца - за идиотское стремление контролировать меня, за мнение, будто имеет право распоряжаться моей жизнью, будто она принадлежит ему; на финна - за то, что повелся на цифры в чеке и свалил при первой же возможности, трусливо отводя взгляд и придумывая миллион оправданий на ходу вместо того, чтобы сказать все, как на духу; даже на тебя - за то, что знал с самого начала и рассказал только сейчас, так, словно это ничего не значило. никогда я не чувствовала себя настолько бесправной и это пугало, тошнота подкатывала к горлу раз за разом и голова раскалывалась безостановочно. я была уверена, что все, что имею - моих рук дело, мои достижения и старания, вознаграждение за труд и целеустремленность, но по факту, все, что я делала - крутилась, как белка в маленьком колесе, видела перед носом кусок сахара и плелась за ним без передышки, за этой жалкой подачкой, и думала, что так и должно быть. я не пыталась соскочить, начать все сначала ни разу, ведь - зачем? ведь я хозяйка своей судьбы и в любой момент могу изменить все, что захочу. и только к тридцати годам я осознала, что все совсем не так. возвращаться домой, будем откровенны, не хотелось абсолютно по одной простой причине: я никого не хотела видеть. ни папашу, ни его новоиспеченную жену, ни сестер - ни одну, ни вторую, которую и сестрой-то назвать язык не повернется, ни тебя, рив, ни кого бы то ни было. меня воротило от каждого из вас, от лжи, которую вы несли с собой все это время, от поганого лицемерия и того, что никто наверняка не испытывал даже хоть что-то мало-мальски похожее на стыд. эта мирская несправедливость подкосила меня сильнее, чем отсутствие веры в мои успехи со стороны родителей, постоянные нотации от шивон и вереница твоих измен: думаю, я даже не обо всех знала, но догадывалась, что твой послужной список гораздо больше, чем можно предположить; и это чистой воды правда. твои интрижки меня практически не волновали, единственной заботой было сохранение не брака - лишь его иллюзии в глазах ребенка, семьи и окружающих. я таскала это обручальное кольцо везде, где появлялась: никогда не забывала надеть перед выходом из дома и снимала сразу же, как скрывалась от взглядом посторонних, потому что оно - лишь атрибут, такой же, как комплект сережек в ушах или туфли из новой коллекции любимого дизайнера.

[indent] я жила во лжи, этой ложью питалась и кормила других сама, но почему-то ждала правды. не знаю, с чем это связано и не знаю, как это объяснить; но я действительно хотела искренности и честности хоть в чем-то, поскольку мне казалось, что я это заслужила. у меня никогда не было много требований и претензий, я привыкла держать все в себе и не вываливать свое недовольство на других, ведь знала, насколько это неприятно, благодаря отношениям с родителями; я свято верила в то, что таким образом облегчаю жизнь людям, которые находятся рядом, но смысла в этом не было никакого и я в очередной раз убедилась в том, насколько все, что я делаю или пытаюсь сделать, обесценивается всеми вокруг. мои друзья - кучка лицемерных и эгоистичных ублюдков, такие же, как я, зацикленные на образе и его идеальности; хотела бы я, чтобы ты оказался таким, каким и представляешься - помешанным на телках и деньгах придурком с завышенным чсв, но, к сожалению, это не так. я не знаю, какой ты муж, ведь нас связывает лишь официоз; но зато ты прекрасный отец - гораздо лучше, чем мой собственный. я вижу, как ты любишь тони, как заботишься о нем и как стараешься проводить с ним все свободное время. я проникаюсь к тебе уважением раз за разом, когда ты занимаешься его воспитанием, когда встаешь раньше будильника, чтобы приготовить ему завтрак и приезжаешь раньше обычного, чтобы погулять с ним и собакой в близлежащем парке. ему повезло с тобой, и я хотела бы, чтобы с женой тебе тоже повезло, но пока мы вместе - этому не бывать. мы обрекли друг друга на несчастье, на отсутствие любви и доверия, а теперь купаемся в этой желчи в попытках вернуться к истокам, хотим отмотать время вспять и сделать вид, что ничего не было. мне непривычно быть рядом с тобой; я не помню, когда в последний раз мы ужинали вместе или ходили куда-нибудь вдвоем, оставляя ребенка под присмотром твоих или моих родителей, но сегодня один из таких дней. у генри и конни сегодня пятая годовщина свадьбы, они устроили вечеринку на заднем дворе с барбекю, холодными коктейлями и теплым бассейном, кучей гостей и еще большим количеством выпивки и все это звучит заманчиво, но я не позволяю себе расслабиться ни на секунду, как и всегда. мой телефон - в зоне доступности, каждые пятнадцать минут я проверяю новые уведомления и практически надеюсь на то, что понадоблюсь хоть кому-нибудь, и я не знаю, с чем это связано. какое-то непонятное чувство тревоги не отпускает, не покидает ни на секунду и я только и делаю, что пытаюсь от него избавиться, потягивая свою безалкогольную маргариту.

[indent] ты не отходишь от меня на протяжении практически всего дня; стоишь или сидишь рядом, обнимая то за плечи, то за талию, беспечно шутишь и так же беспечно смеешься над чужими шутками, сжимаешь мои пальцы в крепкой хватке или перебираешь остриженные светлые волосы, о чем-то увлеченно болтая с малознакомыми людьми, позволяя мне отмалчиваться и не искать дополнительные поводы держать рот на замке, но в конце концов ты отходишь к своим друзьям со стащенным из холодильника ящиком пива и новой порцией маринованного мяса. твой телефон остается у меня, на случай, если позвонят родители: тони сегодня с твоими, и я рада этому сильнее, как если бы он отдыхал у моих. я не реагирую на уведомления, пропускаю каждое мимо, потому что меня они не касаются, и неважно, кто и по какой причине тебе пишет, но когда кто-то с незнакомого номера пытается дозвониться, вновь становится не по себе. я разыскиваю тебя в толпе взглядом, кто-то из ребят указывает тебе на меня и ты просишь ответить одним только жестом; я делаю это без особого желания, и я даже не успеваю сказать ни слова, не успеваю представиться и предложить передать что-нибудь тебе, как на том конце провода какая-то девчонка начинает тараторить безостановочно: она представляется, рассказывает, что сменила номер и решилась наконец-то тебе перезвонить, пытается узнать, когда же ты, наконец, заедешь и предлагает сделать это сегодня вечером, томно понижая тональность своего мерзкого и отвратительного голоса. я бы сказала ей что-нибудь, закрыла ее славный ротик, но слова вмиг вылетают из головы и собраться с мыслями не получается, все, на что меня хватает - сбросить. и я бы сказала, что мне - плевать, что очередная твоя шлюха - только твой интерес, она не первая и она не последняя, но ведь это не так. это, блять, не так, потому что мы, кажется, говорили об этом: о том, что должны попытаться начать все с чистого листа если не ради друг друга, так хотя бы ради тони, ведь дальше так продолжаться не может, ведь он - пусть и ребенок, но не глупый, и наши друзья тоже не глупые, и вся грязь рано или поздно всплывет, и я очень не хочу этого, будучи публичным лицом. мы пришли к компромиссу, к неплохому результату по итогу этого разговора и я была уверена в том, что он действительно нам помог, потому что все как будто бы даже стало меняться: лед тронулся и мы перестали быть чужаками, проводя вместе все больше и больше времени. это было в новинку, но мы справлялись и я даже получала от этого удовольствие, наконец-то ощущая себя нужной и важной; наконец-то испытывая интерес с твоей стороны, и что в итоге? очередной поток лжи, очередная попытка запудрить мои мозги - ради чего? я не хрустальная, мое сердце - тоже, и я способна перенести все, что угодно, опыт показывал это неоднократно, так к чему эти попытки усидеть на двух стульях? мне не нужны жалкие подачки с твоей стороны, все, чего я хочу - уважение, отсутствие любви не сведет меня с ума и не доведет до могилы, в отличие от этого унижения. можно было бы устроить сцену прямо здесь, с пощечиной, истерикой и криками, но это ниже моего достоинства, о котором я так пекусь, а потому я оставляю твой телефон на журнальном столике и делаю то, на что меня сейчас хватает: ухожу. к счастью, ключи от машины оказываются у меня и мне как-то плевать, что сюда мы приехали вместе. думаю, до джослин ты сможешь добраться и на такси.

[indent] пробки отнимают время и я добираюсь до дома практически за час. мой телефон продолжает сохранять молчание и я предполагаю, что ты либо еще не заметил моего отсутствия, либо заметил и зол настолько, что не хочешь даже разговаривать со мной и, знаешь что? это взаимно. однако я уже успела перегореть и все, что осталось - жгучая, холодная, уравновешенная озлобленность. мне не нужны твои оправдания, хотя я и не уверена, что удостоюсь хотя бы их; мне не нужны твои извинения - но ты итак никогда не извинялся, так что глупо на что-то рассчитывать; мне не нужно ничего, кроме правды, но даже ее ты меня лишаешь вновь. я паркуюсь у гаражных ворот, бросаю машину неаккуратно, и как-то плевать на это сейчас; захожу в дом, разуваясь чуть ли не на ходу, и оставляю сумку в прихожей, вытаскивая оттуда только телефон. я не помню, когда в последний раз выпивала что-то крепкое, но сейчас прямо-таки хочется и кто я такая, чтобы отказывать себе в своих желаниях? тони у бабушки и дедушки как минимум до завтрашнего вечера, мне не о чем беспокоиться, и потому я внимательно разглядываю содержимое шкафа. выбор невелик, останавливаюсь на джине - мерзком и отвратительном, но это то, что сейчас нужно. не удосуживаюсь даже найти бокал, откупориваю бутылку и делаю пару глотков, и горло так нестерпимо дерет, что хочется выплюнуть все в раковину, но я сдерживаюсь и глотаю, облизываю влажные губы, утираю рот рукой и забираю бутылку вместе с собой в просторную гостиную. усаживаюсь на диван, врубаю телевизор и листаю каналы, не зацикливая свое внимание ни на одном. переключаю, чтобы хоть чем-то занять руки, в голове абсолютная пустота и я надеялась, что это продлится как минимум сутки. но отпускает гораздо быстрее. не слежу за временем и не знаю, как скоро ты возвращаешься домой. хочу, чтобы прошел мимо и, желательно, не через эту комнату, но кто я такая, чтобы ты уважал мои желания? так, всего лишь жена. закидываю ногу на ногу, сползаю вниз по спинке дивана и убираю волосы за ухо, концентрируя все внимание на каком-то неинтересном сериале, прижимая бутылку джина к боку. - ты быстро, - говорю, не глядя, даже голову не поворачиваю, потому что ты - последний, кого я хочу видеть этим вечером; - успел заскочить к джослин? она соскучилась, - горжусь собой за то, что мой голос не дрожит, звучит ровно и хладнокровно, так, как и планировалось, так, как и должно быть - мне ведь все еще плевать. как жаль, что это не правда.

[indent] как жаль, что ты этого не узнаешь никогда.